Не первый год западные средства массовой информации полны алармистских публикаций относительно быстрого китайского экономического роста и сопутствующего ему наращивания военной мощи. Например, характерна обложка одного из номеров авторитетного журнала "The Economist": сверхгигантская панда нависла над западными небоскребами и центральный заголовок - "Китай выходит из тени"¹. "Пять лет блестящих успехов", как печать КНР назвала восьмую пятилетку, стали периодом наиболее быстрого развития в истории Китая, и в то же время это период растущих тревожных ожиданий относительно военно-политического усиления Китая, которое сопровождает рост его экономической мощи. В начале 1997 г. "Newsweek" даже дал прогноз, что уже в первое десятилетие следующего века Китай попытается расширить свою территорию, в частности за счет российского Приморья². Смерть Дэн Сяопина, который оставив все официальные посты продолжал оставаться китайским лидером, только добавила масла в огонь: появилось множество домыслов относительно военной политики его преемника, Цзян Цзэминя. Подобные публикации можно встретить и в российской печати³.

Без сомнения, Народно-освободительная армия Китая (НОАК) является важным фактором, влияющим на региональную безопасность. В последние два десятилетия вместе с наращиванием экономического потенциала КНР медленно, но неуклонно, проводит модернизацию своих вооруженных сил, многочисленных, но технически отсталых. Как справедливо отмечает Майкл Д.Свэйн, Китай сегодня представляет собой наиболее критическую, и наименее понятную, переменную в будущей структуре безопасности в Азии, поскольку сохранение нынешних тенденций ведет к становлению Китая как доминирующей военной и экономической державы в Азии, способной к выдвижению своих военно-воздушных, сухопутных и военно-морских сил далеко за пределы собственных границ⁴. Об этом же говорит Ю Цзи, утверждая, что логично, если новая военная доктрина Китая приведет ко все дальнейшему выдвижению НОАК от своих границ, и тем самым будут созданы предпосылки для изменений в региональном стратегическом балансе⁵.

Все это - вместе с некоторыми территориальными спорами, например, по поводу островов в Южно-Китайском море, а также в связи с военными акциями в Тайваньском проливе - является основой для растущих тревог со стороны соседей континентального Китая относительно его превращения в сверхдержаву. Тем более, что субрегион Северо-Восточной Азии отличается особой структурой отношений. Три ведущих державы - Россия, Китай и Япония - имеют исторический опыт враждебного противостояния. Здесь расположены зоны одних из наиболее острых конфликтов - вокруг Тайваньского пролива и на Корейском полуострове. Причем в регионе пока не созданы структуры, которые как в Европе могли бы выполнять посреднические функции при разрешении конфликтов. В этих условиях становление КНР как сверхдержавы является важной проблемой региональной стабильности и безопасности. Не исключено формирование новой, китаецентричной, системы безопасности, в которой многие азиатские страны все больше будут ориентирваться на Пекин, а роль США и их союзников снизится.

Доктрина "народной войны" наилучшим образом отражала оборонительные потребности страны в тот период, когда единственными "конкурентноспособными" военными ресурсами Китая были лишь большие людские массы и географические просторы, а низкий уровень экономического развития позволял игнорировать военные потери на начальной стадии войны. На этой основе и появилась специфическая стратегия "заманивания" противника и навязывания ему войны на истощение⁶.

Однако уже в семидесятые годы пришло понимание того, что доктрина "народной войны" слабо отражает сложившуюся реальность. Китайскому военному руководству стало ясно, что в случае, например, военного конфликта с СССР придется иметь дело с высокомобильными частями с высокой огневой мощью, ориентированными на ведение ограниченной войны. Поэтому появилась концепция "народной войны в современных условиях", уделявшая большее внимание современному вооружению, а не только человеческому фактору ⁷. В дальнейшем китайское руководство выработало линию постепенного повышения боевых возможностей НОАК с малыми затратами.

В связи с этим была пересмотрена стратегия НОАК, ее концепция "народной войны" сменилась концепцией "борьбы современным оружием в условиях высоких технологий". Прежде оборонительная стратегия базировалась на модели балансирования между двумя сверхдержавами, но распад Советского Союза изменил эту модель. В настоящее время хотя США является единственной сверхдержавой, пытающейся абсолютно доминировать в мире, китайские аналитики вряд ли рассматривают любое прямое военное столкновение с ними как возможное. Как отмечает Роберт А. Скалапино, существует возможность избежать тех крупных конфликтов, каковые были в двадцатом столетии, поскольку никто сегодня не может выиграть крупную войну: полной победы быть не может, пострадают все⁸. В первую очередь НОАК готовится иметь дело с региональными проблемами.

В целом, китайское руководство считает, что изменения в мире и в регионе создают более комплексное, мультиполярное стратегическое окружение и гораздо больший региональный акцент на экономические и технологические средства (в противовес чисто военным) реализации государственных интересов и обеспечения безопасности. Для Китая все эти изменения являются смесью возможностей и вызовов. С одной стороны, они усилили уверенность Пекина в способности избегать крупных конфликтов и влиять на внешние события в Азии, учитывая отсутствие масштабной внешней угрозы, большие возможности для дипломатических маневров в условиях многополярности и общий региональный упор на экономику. С другой стороны, эти изменения создают ряд точек нестабильности и неопределенности, что подрывает эту уверенность, особенно в среднесрочной и долгосрочной перспективе⁹. С китайской точки зрения это может вызвать вдоль китайских границ малые конфликты и военные споры (локальные войны), многие из которых связаны с территориальными спорами и гонкой вооружений в регионе.

Здесь есть определенное отличие китайской оборонной политики от китайской внешней политики. Если последняя сориентирована на предотвращение кризисных ситуаций дипломатическими средствами, то оборонная политика исходит из наихудшего сценария: состоявшийся вооруженный конфликт. Надо учитывать, что командование НОАК имеет значительное влияние в четырех сферах: определение национальных стратегических целей, выработка внешней политики, выработка оборонной политики, проведение стратегических исследований, анализа и разведки¹⁰. В то же время существующее взаимодействие между высшим гражданским и военным руководством носит "в высшей степени неформальный и персонифицированный характер". Поэтому степень влияния НОАК теперь может подвегнуться изменениям в зависимости от позиции Президента Цзян Цзэминя.

Планы НОАК включают расширение коммуникационных сетей (в частности, спутниковой связи), ускорение разработки оборонной космической программы, выработка электронных технологий (технологии точного наведения ракет, быстродействующие компьютеры, мощные лазерные установки и проч.), развитие вооружений для ВВС (системы управления и системы раннего оповещения, дозаправка в воздухе, системы противоракетной обороны), наращивание возможностей морской авиации, использование нового поколения подводных лодок, разработка авианосца. В этой связи в 1986 г. была принята десятилетняя программа развития науки и техники, направлененная на повышение качественного уровня вооружений. В то же время ускорена модернизация ракетных войск стратегического назначения: Китай испытал нейтронную бомбу (хотя и проводит политику неприменения ядерного оружия первым), внедрил системы электронного контроля и предпринял ряд других шагов.

В настоящее время ключевым препятствием для качественного развития НОАК является нехватка финансирования. В последние годы оборонные расходы неуклонно увеличивались: в 1991-1995 гг. годовой прирост составил 17,5% (см.Таблицу 1) в то время, как в 1986-1990 гг. он составлял 9,5%. При этом доля расходов на оборону в государственном бюджете составляет весомую долю - около 10%. Тем не менее, бюджет в размере около 7 млрд.долл.США недостаточен для содержания крупнейших в мире вооруженных сил. При оценке оборонной политики руководства КНР очень важно определить уровень военных расходов, поскольку изменения в этой области являются отражением изменяющихся оценок угроз или свидетельствуют, что государство осуществляет потенциально агрессивное военное строительство. Очевидно, что определение реального уровня военных расходов КНР крайне трудно (и даже невозможно) из-за отсутствия полной и достоверной информации.

Здесь следует учитывать, что НОАК получает вооружения и оборудование по субсидированным ценам, и она вовлечена в хозяйственную деятельность и торговлю оружием, что обеспечивает ей внебюджетные источники финансирования. Кроме того, расходы на оборону осуществляются за счет других бюджетных статей. Таким образом, военные расходы должны быть переоценены в сторону увеличения, хотя здесь нет единого мнения: эксперты утверждают, что реальный уровень в три-десять раз выше официального. Например, находящийся в Лондоне Международный институт стратегических исследований считает, что в 1994 г. Китай израсходовал на оборону 28 млрд.долл.США, а с учетом паритета покупательной способности эта сумма вырастает до 60 млрд.¹¹

В 1997 г. официальный военный бюджет был увеличен по сравнению с предыдущим годом на 12,7% при спрогнозированном уровне инфляции не более 6%. Оборонные расходы в госбюджете составили 80,57 млрд.юаней (9,7 млрд.долл.) ¹². Причем на 15-20% увеличено денежное содержание офицеров.

Источник: Статистический ежегодник Китая 1996. Пекин, 1996, сс.223,231

Пытаясь разрешить финансовые трудности, НОАК участвует в хозяйственной деятельности, и это участие - не новое явление. Пятьдесят лет назад Мао Цзэдун утверждал, что "производственная деятельность масс" в военных частях есть одна из форм так называемой кооперативной экономики. Но с началом экономических реформ в КНР радикально изменился характер участия НОАК в хозяйственной деятельности: самоподдержка сменилась зарабатыванием денег. Эта деятельность быстро расширялась в восьмидесятые годы, и особенно после 1992 г., когда поездка Дэна Сяопина на юг дала зеленый свет интенсификации экономической активности НОАК.

Сегодня НОАК управляет от 10 до 20 тыс предприятий, приносящих прибыль¹³. По оценкам, до половины личного состава сухопутных войск, т.е. более миллиона человек, в действительности не являются солдатами, а заняты в коммерческой деятельности, обеспечивают перевозки и работают на станках на фабриках¹⁴. В военных планах теперь уделяется большое внимание гражданским контрактам, на которые приходится до 70% производства (например, военные предприятия дают 50% всего производства фотоаппаратов, 65% производства велосипедов, и 75% желтых микроавтобусов, широко используемых в качестве такси). Как сказывается вся эта деятельность на НОАК как военной организации, не происходит ли снижение ее профессионального уровня?

Вероятно, это воздействие не настолько серьезно, как в российских вооруженных силах, где, например, группа солдат в 1996 г. незаконно распродала автомобильные аккумуляторы и карбюраторы от противовоздушных ракетных установок, из-за чего три противовоздушных подразделения в Московской области утратили боеспособность. Результаты этого процесса, который может снизить боеготовность НОАК и ее профессиональные качества, будут видны только в будущем. Тогда потребуется широкомасштабное сокращение хозяйственной деятелньости НОАК. Сегодня же эта деятельность ослабляет финансовое давление на военное руководство, улучшает условия жизни и боеспособность частей НОАК. С другой стороны, это влияет на профессионализм военных и создает риск децентрализации в вооруженных силах. Кроме того, поскольку НОАК участвует в хозяйственной деятельности она сталкивается с одной из наиболее острых проблем экономических реформ КНР - проблемой коррупции и "черного рынка". Вряд ли следует сомневаться в том, что если хозяйственная деятельность станет главным занятием большинства частей в НОАК, то ее военные возможности пострадают.

Таким образом, экономические реформы оказывают двойственное воздействие на НОАК. С одной стороны, они позволили начать модернизацию вооруженных сил. Но поступающее финансирование достаточно только для содержания персонала и проведения базовой подготовки, и НОАК предпринимает различные меры для того, чтобы обеспечить значительное повышение уровня вооружений. В частности, в Пекине было принято решение о сокращении численности НОАК. Было демобилизовано более одного миллиона солдат и офицеров. К 1990 г. численность НОАК уменьшилась с 4238 тыс.чел. (1978 г.) до 3199 тыс., т.е. на 25%¹⁵. Были сняты с вооружения устаревшие образцы вооружений (к 1995 г. 10 тыс. стволов артиллерии, 1100 танков, 2500 самолетов, 610 кораблей). Эти шаги позволили перебросить часть средств, прежде расходовавшихся на содержание персонала, на совершенствование вооружений. Также используются и внебюджетные средства.

Генеральный секретарь Цзян Цзэминь объявил на XV съезде КПК (сентябрь 1997 г.) о том, что Пекин планирует еще уволить из вооруженных сил 500 тыс. человек в последующие три года¹⁶. Предыдущее сокращение численности армии было связано с первым этапом военной реформы. В ходе первого этапа было сокращено количество региональных командований с 11 до 7, строительные и железнодорожные части были выведены из состава НОАК, 36 армий были сведены в 25 комбинированных корпусов¹⁷.

Уникальную возможность сократить отставание предоставили Китаю российские поставки современных вооружений. Россия поставила и планирует поставлять передовые виды вооружений, включающие истребители "Су-27", зенитно-ракетные комплексы "С-300ПМУ-1", подводные лодки класса "Варшавянка", системы залпового огня "Смерч", противотанковые реактивные системы типа "Метис" и "Конкурс", скорострельные корабельные артиллерийские установки класса "АК-630", морские зенитные пушечно-ракетные комплексы "Каштан", эскадренные миноносцы класса "Современный" (на вооружении эсминцев восемь пусковых установок самых современных сверхзвуковых противокорабельных ракет "Москит" и две пусковые установки зенитных управляемых ракет "Штиль"), танки Т-80У и Т-90С, боевые машины пехоты БМП-3, БТР-80, многоцелевые вертолеты "Ми-28Н" и "Ка-50", зенитно-ракетный комплекс "Тор-М1", самоходные артиллерийские орудия "Мсту-С" и "Вену", зенитный пушечно-ракетный комплекс "Тунгуска"¹⁸. Российские самолеты "Ил-76" могут стать основой для установки радиолокационной системы раннего оповещения "Фалкон", о закупке которой в июле 1996 г. Китай достиг соглашения с Израилем¹⁹.

Кроме того, и даже в первую очередь, Китай хотел бы приобретать технологии производства российских вооружений. В 1996 г. Китай приобрел у ОКБ "Сухого" лицензию на производство в Шэньяне двухсот истребителей "Су-27". В целом, соотношение российских поставок в Китай технологий и боевой техники составляет 7:3 в пользу вооружений, хотя Пекин хотел бы, чтобы это было наоборот²⁰. Особая важность российских поставок вооружений определяется, во-первых, тем, что они осуществляются в условиях западного эмбарго на такие поставки для Китая, а, во-вторых, тем, что Китай имеет технологическую базу, созданную в свое время на основе передачи советских технологий при помощи советских специалистов. Приобретение передовых образцов российских вооружений позволяет повысить уровень китайских специалистов и подготовить военный персонал (в том числе в российских военных вузах) к работе с современным оружием. Все это способствует ускорению собственных разработок Китая в области передовых вооружений и облегчает процесс их внедрения.

Действительно, Франция, Германия, Италия, Испания заинтересованы в отмене эмбарго с тем, чтобы поддержать свою военную промышленность. В свою очередь Китай проявляет интерес, например, к французским разработкам реактивных двигателей для военных самолетов, в частности истребителей J10 и морских истребителей-бомбардировщиков SB-7, современным системам ПВО и средствам модернизации флота. В 1996 г. Китаю удалось приобрести у английских "Джи-И-Си-Маркони" и "Рэкел-Торн" РЛС для обнаружения угрозы с моря и воздуха на том основании, что подобное разведывательное оборудование не способствует укреплению наступательных возможностей²¹.

В настоящее время невозможно утверждать, что НОАК представляет для кого-то угрозу за рубежом. Как утверждает Б.Харланд, и, по-видимому, справедливо, Китай может стать агрессивным, только если почувствует, что его загоняют в угол на основе американской политики "сдерживания"²². В целом, сегодня позиция китайских военных определяется оборонительными потребностями. Тем более, что Китаю приходится иметь дело с рядом крупных держав в регионе.

Следует сказать, что позиция Пекина в отношении Тайваня носит иной характер. В своей речи на XV съезде КПК Генеральный секретарь Цзян Цзэминь сказал, что "следует всемерно использовать мирную форму объединения, но нельзя взять на себя обязательство отказаться от применения военной силы", оговорившись, что военная сила направлена не на тайваньских соотечественников, а на те внешние силы, которые вмешиваются в процесс объединения Китая²³. Именно силовые акции ухудшили в последнее время отношения между двумя сторонами пролива. КНР с июня 1995 г. (в связи с поездкой президента Тайваня Ли Дэнхуэя в США) в одностороннем порядке прекратила консультации между тайваньским Фондом обменов через Пролив и пекинской Ассоциацией за развитие отношений через Тайваньский пролив, а в июле и агусте того же года Пекин провел в проливе военные учения с пусками баллистических ракет. В марте 1996 г. в связи с выборами на Тайване материковый Китай организовал новые военные учения и пробные пуски ракет в сторону Тайваня.

Источник: The Military Balance. 1996-1997, London, p.178-180

Для России проблема Тайваня носит второстепенный характер, и она занимает, по выражению Чжэн Шу-пина, позицию "фактического нейтралитета"²⁴. Поэтому отношение России к проблеме так называемой "китайской угрозы" строится без учета тайваньского фактора. Можно сказать, что в России есть понимание того, что в настоящее время НОАК не является угрозой ее безопасности. Тем более, что в последние годы между РФ и КНР был подписан ряд важных документов, касающихся пограничной проблемы и военной деятельности.

Декларация об окончательной демаркации российско-китайской границы, подписанная президентами обеих стран осенью прошлого года, устранила из двусторонних отношений территориальную проблему. В 1994 г. было принято заявление о взаимном "ненацеливании стратегических ядерных ракет", подтверждены обязательства не применять ядерное оружие друг против друга первыми. В 1996_г. подписано пятистороннее (Россия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан и Китай) соглашение об укреплении доверия в военной области в районе границы, а в 1997 г. - пятистороннее соглашение о сокращении вооруженных сил в районе границы. В целом, встречающиеся негативные оценки перспективной военной политики КНР в России связаны не с конкретными планами модернизации НОАК, совершенствования ее структуры и проч., а с предположениями относительно перспектив развития Китая. Акценты на благоприятные или неблагоприятные факторы, различия в оценке сложности тех или иных проблем и способности руководства страны решать их дают принципиально отличающиеся прогнозы как социально-экономического развития Китая, так и политики его руководства.

1. The Economist, August 17th - 23d, 1996.
2. Newsweek, January 27, 1997, p.78
3. См.напр. Китайские ширпотребности российских оружейников. Профиль, No.17, Май 1997 г.
4. In: Strategic Appraisal 1996, Ed. by Zalmay Khalizad, Santa Monica: RAND,1996, p. 186-187
5. You Ji. The PLA's Military Modernization in the 1990s/In: Stuart Harris & Gary Klintworth (eds.). China As A Great Power: Myths, Realities And Changes In The Asia-Pacific Region. - St. Martin's Press, N.Y. 1995 - p.231
6. Доктрина "народной войны" наиболее подробно рассматривается в: Ellis Joffe, The Chinese Army After Mao, Cambridge: Harvard University Press, 1987.
7. Ellis Joffe, The Chinese Army After Mao, pp.77-83.
8. Free China Review, Vol.47, No.12, December 1991, p.41.
9. Strategic Appraisal 1996, p.192.
10. См. Michael D.Swaine. The Role of the Chinese Military in National Security Policymaking, Santa Monica: RAND, 1996. Журнальный вариант: The PLA in China's National Security Policy: Leaderships, Structures, Processes, China Quarterly, No.146 (June 1996), pp.360-393.
11. The Korea Herald, March 23, 1996.
12. Сегодня, 6.03.1997.
13. Chinese Economic Reform: the impact on security/ ed. by Gerald Segal and Richard H.Yang, London: Routledge, 1996, p.20.
14. The International Herald Tribune, February 22-23, 1997.
15. Китай: Контроль над вооружениями. Пекин: Пресс-канцелярия Госсовета КНР, 1995, с.9
16. The Japan Times, October 18, 1997
17. You Ji, The PLA's Military Modernization in the 1990s, р.235
18. Профиль, No.17, Май 1997 г.; Известия, 25.04.1997.
19. Финансовые известия, No.37, 22.05.1997.
20. Известия, 25.04.1997.
21. Финансовые известия, No.27, 15.04.1997.
22. The International Herald Tribune, November 15, 1996
23. Жэньминь жибао, 22.09.1997.
24. Опыт разделенных государств и отношения между двумя берегами Тайваньского пролива, М.: ИВ РАН, 1997, с.12)